Вчера похоронили дядю Юру, последнего из детей войны в семье моего папы. И, по сути, единственного деда, который у меня вообще хоть когда-то был, несмотря на то, что я ему всего лишь внучатая племянница. Я не видела его, наверное, с похорон моей бабушки, то есть почти 15 лет, хотя каким-то образом по слухам и редким звонкам в общих чертах знала, как у них с тетей Люсей дела. Дело в том, что папа у меня страшный интроверт и, хотя он и любит свою родню, он очень-очень редко с ними видится. Ну, и я соответственно.
Дед давно себя плохо чувствовал, помнится, даже еще когда я была маленькая. Постоянное курение (по пачке-полторы "Беломора" в день с подросткового возраста, шутка ли) и ослабленное здоровье после срочной службы в ракетных войсках ослабили легкие: одышка от малейшей физической нагрузки, кашель, ухудшенное кровоснабжение. Потом, пару лет назад, он совсем слег, сначала с панкреатитом, потом начали отказывать ноги. Даже когда его клали в гроб, одну ногу так и не смогли разогнуть - контрактура коленного сустава.
И вот сидим мы в зале прощания, женщины всхлипывают, мужчины просто молчат. А я пытаюсь собрать все детские воспоминания, которых, как мне казалось, у меня предостаточно. Оказывается, я помню невероятно мало! Помню, что дядя Юра был мастер на все руки: построил щитовые дачные домики на участках всем родным, держал у себя на огороде пчел в ульях, растил довольно вкусный зеленый виноград (это в Сибири-то), очень ловко плел корзины и делал шкатулки из бересты, вышивал картины крестиком и делал аппликации из соломки на черном бархате. Говорят, когда-то его плетеный набор посуды:кувшин, чашечки и сахарница даже выставлялся на ВДНХ в Москве. А у родителей дома все еще лежат две корзины, которые он делал для моих игрушек; та, что побольше, служила нам раньше в качестве переноски для кошки. Что примечательно, хоть наше дикое животное очень стремилось ее исцарапать, погрызть и растребушить, у нее это так и не вышло.
Помню, что была один раз у него в гостях (с бабушкой, с папой ли, не помню), и тетя Люся пекла чудесные вафельные трубочки со сгущенкой. Помню, что он был совсем седой, но не лысый, его жесткие кудрявые коротко стриженные волосы торчали во все стороны. На все праздники к нам он приходил в сером костюме и старенькой голубой рубашке, всегда чисто выбритый, но очень крепко пахнущий табаком. Морщинистое лицо, большие веселые глаза, грубые мозолистые ладони. На фотографиях из молодости очень сильно видно сходство с моим папой - высокий, тощий, точно такие же уши и маленькая вертикальная морщинка между бровей.
И все. Действительно все, я не могу больше вспомнить ни-че-го.
На самом деле я рада, что смогла увидеть его хотя бы еще раз. Хоть он и был совсем на себя не похож - он очень постарел за время болезни. Откуда-то взялась выдающаяся вперед нижняя челюсть, которой раньше не было, волосы поредели... Совсем старичок. Впрочем, в 79 лет, наверное, сложно выглядеть иначе, особенно если ты всю жизнь усердно трудился физически.
Изначально я хотела написать про то, какое невероятное напряжение испытываешь, присутствуя на похоронах (впервые в сознательном возрасте), про то, как страшно оказаться вдовой после 50 с лишним лет брака, которая теперь должна жить в опустевшей квартире со своим лохматым Барбосом, про то, что сама смерть не страшна - страшен путь к ней, который может занять многие годы боли. А получилась заметка на память. Хотя, наверное, так даже лучше.